– Временных решений?

– Ну а что это еще? Ведь в долгосрочной перспективе поможет только коррекция всей системы. А до тех пор будем прибегать к этим нашим решениям. Мы делаем все, что можем, раздавая милостыню от богатых. Пытаемся спасти мир их объедками.

Амелии это замечание показалось удручающим. Она выпила еще аквавита, зная, что это лишь расстроит ее еще сильнее, но что с того? Если она не в духе, то уже ничего не поможет. Ей было все равно, если она вела себя глупо. Сейчас ей хотелось быть глупой. Она уже совсем не думала о том, чтобы переспать с этим Торвальдом. Да, может, он и сам об этом никогда не задумывался. Он тоже пребывал в печали – если только это не было его нормальным состоянием. Он слишком правдив, и в нем чувствовался гнев, наверное, похожий на ее собственный, но другой. Ей же, чтобы со всем справиться, нужно было немного вымысла, и она думала, что другим тоже. Наверное. Точно она не знала, но явно видела, что ребята пускались в фантазии, когда находились рядом с ней, – это было заметно по блеску в их глазах. У себя в воображении они были с некой выдуманной Амелией – смесью ее образа из шоу и ее настоящей, – и она им подыгрывала, потому что так всегда становилось легче. Но это была не совсем она. Настоящая она очень, очень злилась.

– Но грубить нам сейчас не нужно, – строго проговорила она.

На что Торвальд лишь закатил глаза и осушил свой бокал.

* * *

Она была слишком обозлена, чтобы выйти в облако и обратиться к своим зрителям, и слишком обозлена, чтобы возвращаться домой. Все шло не так, и исправить положение выше ее сил. С тех пор как она впервые спасла выпавшего из гнезда птенца, когда работала в местном птичьем заповеднике, лишь бы уехать от матери – а тот заповедник весь кишел птицами, которых можно было спасти и пристроить в ту или иную ситуацию, – она работала с непринужденной мыслью, что будет заниматься этой работой всю жизнь и на более серьезном уровне. И долгое время она жила по такой своей программе. Но сейчас – нет. Сейчас она – королева временных решений.

Она приказала Франсу отвезти ее домой, обойдя вокруг света.

– Ты сказала «обойдя вокруг света»?

– Именно.

– До Нью-Йорка примерно пять тысяч километров на юго-запад. Чтобы обойти вокруг света, нужно пролететь над Северным полюсом, потом через Тихий океан, через Антарктиду и назад над обеими Америками. Приблизительное расстояние – девятнадцать тысяч километров. Приблизительное время перелета – двадцать два дня.

– Хорошо.

– Провизии на борту хватит приблизительно на восемь дней.

– Хорошо. Мне как раз нужно немного сбросить вес.

– Твой вес на данный момент на два килограмма меньше среднего за последние пять лет.

– Заткнись, – отрезала она.

– По моим расчетам, нехватка провизии будет более ощутима, чем при обычной диете.

Амелия вздохнула. Затем отошла в угол мостика и посмотрела на земной шар, подвешенный там на двух магнитах, и увидела, о чем говорил Франс. Возвращаться в Антарктиду ей тоже не хотелось.

– Ладно, пройди просто по большой спирали, не надо вокруг света. Отсюда на Камчатку, потом через Канаду и домой.

– Приблизительное время перелета – десять дней.

– Хорошо. Я хочу так.

– Ты будешь голодать.

– Заткнись и двигай уже!

– Спускаюсь к нижней зоне восходящего потока, чтобы ускорить наше возвращение.

– Ладно.

* * *

В первые темные дни этого зимнего путешествия она наслаждалась видами Северной Атлантики. Они долго пролетали над ярко освещенным городом на Шпицбергене, этим арктическим Сингапуром, светящимся, будто огромная новогодняя елка. Потом Норвежские Альпы – ряд острых белых и черных шипов, между которыми тянулись длинные плоские ледники. Потом Сибирь, которая тянулась долго, день за днем. Русские хоть и построили несколько крупных городов вдоль арктического побережья, бо́льшая часть тундры, над которой пролетала Амелия, оставалась пустой. Тундра, тайга и бореальный лес вдоль границы тайги – так называемый пьяный лес. Белые ледяные холмы, называемые буграми пучения, обезображивали тундру, будто нарывы. Эти массы чистого льда пробивались сквозь почву при каждом прохождении цикла замерзания и оттаивания – по сути, всплывали к поверхности. Когда бугры пучения таяли, то оставляли на вершинах низких холмов круглые пруды, и это было странное зрелище. При этом процессе в атмосферу выпускалось невероятное количество метана.

В тундре часто можно было увидеть в виде скоплений черных точек стада воссозданных мамонтов. Даже если считать их псевдомамонтами, они все равно очень впечатляют. Будто черные муравьи, карабкающиеся по земле, они достигают численностью нескольких тысяч, а то и миллионов. В чем-то это хорошо, а в чем-то не очень. Динамика популяций, опять же. Если бы эта динамика была единственным весомым фактором, то они со временем бы как-нибудь да прижились. А так эти мамонты могли вновь плохо закончить. Но по крайней мере удалось остановить добычу слоновой кости, из-за которой истребляли слонов.

И действительно, думала Амелия, смотря вниз, мир выглядел неплохо, несмотря ни на что. Возможно, так казалось потому, что они летели в темноте. Возможно, потому что теплый климат шел побережью Северного Ледовитого океана на пользу. Если получится так или иначе вернуть холода, эта местность, возможно, изменится в худшую сторону. Трудно сказать наверняка.

Так Амелия проводила эти дни, глядя на пейзажи и пытаясь все обдумать. И казалось, все сильнее запутывалась. Так случалось всегда, когда она пыталась думать, поэтому она думать не любила. Она считала, что рядом есть люди, у которых продумывание различных вопросов получается лучше, хотя иногда и сомневалась в этом. Но в любом случае – находились рядом такие люди или нет – их существование ей не помогало. Все, что они могли сейчас предпринять в этом мире, имело вторичные и третичные эффекты. Одно шло вразрез с другим. Они управляли не столько ткацким станком, сколько вальцами. Почему ее учителя сказали ей, что экология – это ткацкий станок, когда на самом деле это ходячая катастрофа?

Она покопалась у себя в браслете и нашла запись своего консультанта, студента Висконсинского университета, теоретика эволюции и экологии по имени Лакки Джефф, чей голос даже сейчас способен ее успокоить. Более того, эта его способность оказывалась настолько сильна, что она просыпала бо́льшую часть его нотаций. Но сейчас именно это и было ей нужно – его спокойствие. Он ей нравился, а она нравилась ему. И еще он любил, чтобы все было просто.

– Нам нравится, чтобы все было просто, – произнес он в самом начале лекции, которую она выбрала, и Амелия улыбнулась. – В действительности все сложно, и мы не всегда можем с этим справиться. Как правило, нам хочется, чтобы существовал какой-то главный принцип. Поппер[97] называл это монокаузотаксофилией, то есть любовью к единственным причинам, объясняющим все и вся. Иногда и правда было бы здорово иметь такое единое правило. Вот люди их и выдумывают, наделяют их силой, как раньше наделяли властью королей или богов. Сейчас, может быть, считается, что чем больше, тем лучше. Что именно это правило в основе экономической теории и на практике оно приводит к получению прибыли. Это одно правило. И из него следует, что каждый может максимизировать свою собственную ценность. На практике же это приводит нас к массовому вымиранию. И если слишком упорствовать в этом направлении, то можно разрушить все. Тогда какой главный принцип лучше, если нам нельзя, чтобы таковой у нас был? Тут есть несколько вариантов. Если помнить, что величайшее число – это сто процентов и оно включает в себя все, то тогда принцип работает. Это также подразумевает создание чего-то наподобие климаксного леса. А в философии и политической экономии это целое дело. Здесь существует несколько неудачных интерпретаций, но это со всеми правилами так. Они работают только в грубом приближении. Но одно такое правило мне нравится больше, и оно появилось как раз здесь, в Висконсине. Это одно из высказываний Альдо Леопольда[98], и его иногда называют леопольдианской земельной этикой. «Хорошо то, что хорошо для земли». Чтобы его понять, нужно немного пораскинуть мозгами. Нужно получить последствия, но это со всеми главными принципами так. Что значит «заботиться о земле»? Заниматься сельским хозяйством, животноводством, городским проектированием. Всячески ее использовать. То есть это может быть способ объединить свои усилия. И вместо того чтобы работать ради получения прибыли, делать все, что будет полезно для земли. И надеяться создать таким образом лучшие условия для следующих поколений.